Воробьи и голуби – Сонник Видеть в квартире много голубей и воробьев. К чему снится Видеть в квартире много голубей и воробьев видеть во сне

Почему голуби ходят, а воробьи подпрыгивают?

Если голубь в небе, говорят, что он летает. Такое же выражение применяют по отношению к воробью. А вот если присмотреться, как птицы эти передвигаются по земле, то можно заметить различия. Голубь ходит, воробей подпрыгивает. Данному факту есть вполне научное объяснение: нужно всего лишь проанализировать два аспекта.

Воробьи и голуби – факты

Самый известный из пернатых соседей человек – домовой воробей. Есть также полевой и еще примерно полтора десятка разновидностей. Среда обитания этих серых небольших по размеру птичек – все континенты.

Так было не всегда. Изначально проживали воробьи лишь в Северной Европе. Потом область обитания стала шире – практически весь материк Евразия, восток и север Африки, остров Ява, регионы Малой Азии, Аравийский полуостров. В XX веке пернатых этого вида завезли в другие страны, поэтому сейчас воробьи встречаются повсеместно.

Исключение – Арктика и Антарктида. А вот в устьях Печоры, на севере Якутии вполне можно встретить. Климат не стал преградой: птицы последовали за человеком.
Голуби также распространены на пяти континентах. Род насчитывает 35 видов: крапчатый, бурый, черный, гималайский и др.

Еще 5000 лет назад человеком был приручен дикий сизый. Сейчас выведено более 800 домашних пород, в том числе на мясо. Птиц раньше использовали как средство связи – отправляли почту. Еще один вариант использования пернатых – в аэросъемке.

Почему голуби ходят, а воробьи подпрыгивают?

Если сравнить голубя и воробья, сразу становится понятно, что первый намного больше второго. Разница в весе и размере бросается в глаза. В пересчете на граммы, это будет 25-30 против 265-380, то есть голубь по весу больше воробья не меньше, чем в 10 раз.

Это один из факторов, по которым пернатые разными способами передвигаются по земле. Ученые говорят о том, что голубю просто тяжело прыгать, поэтому он степенно ходит по ровной поверхности. Маленькому же серому воробушку даже ветер помогает передвигаться. Он словно подгоняет птичку.

Размер не всегда определяет способ передвижения по земле. Сорока, например, прыгает, а по габаритам схожа с голубем. Влияет также пропорциональность. Соотношение размеров тела и хвоста у воробья равнозначно. У голубей хвост меньше тела, что делает неудобным передвижение в виде прыжков. Если птица собирается все же последовать примеру меньшего собрата, то как бы «приседает».

Различию передвижения способствует строение лап. У воробьев они короткие и двигаются одновременно (за это отвечает так называемая парная мышца). Ходить пернатым очень затруднительно, потому что невозможно сохранить равновесие.

Голуби имеют лапы с длинным коленным суставом. Такое строение затрудняет передвижение прыжками, но не исключает как способ перемещения. Поэтому вполне можно увидеть голубей «скачущих» или готовящихся к такому действию.
Образ жизни

Наукой также объясняется способ передвижения по земле таким фактором, как места обитания. Если птицам приходится большую часть проводить в кронах деревьев и на ветках кустарников, то они по ним прыгают. Увидеть воробья где-нибудь на яблоне в саду не составит труда. И когда птичка оказывается на земле, она все равно продолжает передвигаться мелкими прыжками.

Привычки работают и у пернатых.

Голуби используют ветки только как насест. Увидеть их, скачущих в кроне деревьев, невозможно. Отсюда и выбор способа передвижения по земле и других поверхностях: голуби ходят или бегают.
Существует легенда, что способ передвижения а-ля аллюр – это божье наказание. Именно эти пернатые поставляли гвозди для креста, на котором был распят Иисус Христос. Вдобавок еще постоянно чирикали разные злорадства. За это Бог «наградил» птиц невидимыми оковами на лапы.

Можно верить легенде про наказание, но правильным будет научное обоснование. На способ передвижения птиц оказывает влияние их масса, строение тела и образ жизни. Юркие воробушки, привыкшие обитать в кронах деревьев и кустах, имеют короткие лапки, поэтому прыгать для них – привычно. Голуби, чей вес может достигать почти 400 г, прыгать умеют, но дается это с трудом. Для них привычнее ходить (еще бегать) по земле. Ветки они используют только как насест.

Если Вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Почему воробей прыгает, а голубь ходит?

Способ, при помощи которого передвигается голубь, унаследован от рыб – предков наземных позвоночных. И у рыб, и у хвостатых амфибий, и у рептилий основным источником движения являются сокращения мускулатуры туловища

— Почему воробей прыгает, а голубь ходит? Я думаю, это не зависит от массы тела, потому что сорока тоже прыгает, хотя по массе тела она равна голубю

Эрдэни Елаев, декан биолого-географического факультета БГУ, орнитолог:

— Вопрос этот не такой детский, как кажется. Способ, при помощи которого передвигается голубь, унаследован от рыб – предков наземных позвоночных. И у рыб, и у хвостатых (и у множества вымерших) амфибий, и у рептилий основным источником движения являются сокращения мускулатуры туловища, которые вызывают рыбообразные изгибы туловища. У амфибий и рептилий конечности сами по себе не создают пропульсии (того, что вызывает движение вперед). Конечности лишь следуют за движениями туловища, выполняя функцию опор, подставок, а не органов, обеспечивающих продвижение. При этом правая и левая задняя нога всегда переставляются по очереди – правая, левая, правая, левая.

Из пятидесяти с лишним отрядов птиц примерно половина может перемещаться архаичным шагом, берущим начало еще от водных предков. Они не смогли “изобрести” ничего другого. Половине остальных отрядов птиц удалось усовершенствовать способ передвижения и научиться передвигаться прыжками.

Основная причина все же в размере (массе) тела. Голубь в три-четыре раза крупнее воробья. Воробьи и все воробьиные птицы (например, синицы) передвигаются скачками.

Что касается сороки, здесь причина в пропорции тела. Если соотношение хвоста и самого тела птицы равнозначно, это дает возможность птице прыгать. У голубя тело больше, чем хвост, поэтому он может передвигаться шагом.

Вторая причина – строение конечностей птиц. Длинный голенный сустав конечностей не позволяет голубям прыгать. У воробья этот сустав относительно тела незначительный, поэтому он прыгает.

Какая же причина побудила двадцать с лишним отрядов птиц “искать” новые способы передвижения?

Жизнь в плотных древесных зарослях. Именно в лесах птицы научились прыгать. В лесу часто необходимо перепрыгнуть с ветки на ветку, и расстояние между ветками может быть велико. Необходима сила отталкивания, которую может обеспечить только одновременная работа обеих задних конечностей. При приземлении так же гораздо выгоднее одновременно хвататься за ветку обеими конечностями, если одна промахнется, подстрахует вторая, и можно избежать падения. Вот две причины, побудившие птиц, обитающих на деревьях, перейти к прыжкам.

Итак, различия между голубиной семенящей походкой и воробьиными прыжками носят фундаментальный характер и восходят еще к тому времени, когда позвоночные вообще еще не освоили просторы суши.

Не только воробьи учились прыгать

Интересно, что не только птицы, но и млекопитающие (наши ближайшие родственники приматы и небольшой подотряд грызунов — белкообразные) научились прыгать в лесных зарослях. И для них характерна та же обратная зависимость между совершенством древесным и наземным обитанием. Понаблюдайте за прыжками белки по земле. Это образец неэффективности. При каждом прыжке она взлетает вверх. Не только падает скорость и тратится энергия, белка становится заметной. У ее ближайшей родственницы летяги прыжки еще круче, а движения вперед меньше. У наземного длиннохвостого суслика (также из белкообразных) угол вылета от 2 до 7 градусов, у белки – 12 — 15, а у летяги — более 20. У хороших бегунов из отрядов «хищные» и «копытные» угол вылета от 1,5 до 6 градусов.

Древесный образ жизни наложил на белкообразных серьезный отпечаток. Их можно безошибочно узнавать по следу – передние конечности приземляются всегда одновременно – страховка от промаха. Фиксация оказалась настолько сильна, что эта особенность сохраняется и у землероев – сусликов и сурков, давно «забывших» о своем лесном происхождении. Научное название этого передвижения – парный галоп.

Узнавала Оксана Базарова.

Где живут голуби, воробьи и синички, какова продолжительность их жизни

Ни один город невозможно себе представить без крылатых обитателей улиц и площадей. Голуби, воробьи, синицы поселились рядом с человеком и давно стали частью городской среды. Что же мы знаем об этих птицах? Если задуматься, то — немного. Известно ли вам, где живут и ночуют голуби? А другие городские птицы? Какова продолжительность их жизни? Стоит узнать больше о тех, кто живет рядом с нами.

Голуби

Этих птиц всегда считали символом чистоты, любви и верности. Вспомним обычай выпускать белых голубей на свадьбе. Этот символический ритуал символизирует для новобрачных долгую и счастливую совместную жизнь и радость. Пород этой птицы множество, все они произошли от дикого сизого голубя, которого в наши дни можно встретить в странах:

• Европы,
• Азии,
• Африки.

Поэтому голубя часто называют птицей мира. Он может жить даже в высокогорных районах, при условии, что там есть обжитые человеком места.

А где ночуют голуби? Где вьют свои гнезда? В горах они могут выбирать для этого расщелины в скальной породе, в городских условиях голуби прилетают на ночлег под крыши домов. Этим птицам не свойственно селиться на ветвях деревьев и большинство из них даже не умеют на ветках сидеть.

Виды голубей

В дикой природе орнитологи насчитывают более 30-ти видов этих птиц. В результате их одомашнивания и скрещивания получены десятки новых пород, различающихся размерами и цветом оперения. На наших улицах традиционно проживают голуби пепельно-серого цвета с зеленым или фиолетовым отливом на перьях. Самцы имеют более темную окраску, чем самки, и больше переливаются. Нарядное оперение птица приобретает после созревания. У молодых голубей до определенного возраста тусклые перья.

• Самые крупные виды голубей догоняют размером курицу и могут весить около 0,5 кг.
• Мелкие разновидности ненамного превосходят массой воробья.

Размах крыльев у голубей довольно широк, они сильные и мощные. Птицы легко теряют пух и перо, места их скоплений легко несложно определить по наличию перышек.На места их обитания также остается большое количество помета, что вынуждает городские власти принимать меры по отпугиванию голубей и даже их истреблению. Несмотря на это, горожане любят созерцать на прогулке в парках и на площадях этих миролюбивых птичек и часто подкармливают их хлебом или зерном. А кто-то с удовольствием разводит домашних голубей.

Также рекомендуем прочитать:

Заводчики окольцовывают птиц, чтобы можно не мучиться вопросом, как определить возраст голубя. В природе эти данные можно определить по его поведению.Если птица проявляет половой инстинкт, значит, ей больше 5 месяцев. Первую линьку голубь переносит в возрасте полугода, тогда же меняется цвет восковицы над клювом.Огрубевшая восковица и окологлазные кольца присутствуют у птиц с 4-летнего возраста.Окраска лап бледнеет примерно в 5 лет.

Образ жизни и повадки голубя

Этих птиц отличает миролюбивый характер и доверчивость, поэтому они легко становятся жертвами необдуманных поступков человека, его деятельности или объектом нападения животных. Причиной гибели голубей в городе могут стать также морозы или инфекционные заболевания. Дикие голуби осторожны и пугливы, а прирученные — легко могут клевать с руки предложенное угощение.

Голубей не относят к хищникам. Основу их рациона составляют зерно, различные плоды и ягодные культуры. Этих птиц прославила их прожорливость. С рассвета и до момента отхода ко сну они находятся в поиске пищи. Их легко можно приручить, подкармливая в определенные часы в одном и том же месте. Жадные к еде городские голуби всегда выбирают кусочки покрупнее и торопливо проглатывая их, расталкивают сородичей, чтобы получить следующую порцию корма.

Впрочем, голубиные пары проявляют заботу друг о друге и нежно ухаживают за партнером. У члена семьи отнимать еду птица не будет. Отношения в паре устойчивы и часто длятся пожизненно. Иногда можно наблюдать брачный танец таких парочек или то, как они чистят друг другу перышки и воркуют, что выглядит весьма трогательно.

Живут пернатые небольшими стайками и ведут оседлый образ жизни. Если голуби вынужденно мигрируют, то на небольшие расстояния. Гнездованием занимаются в теплое время года, с весны по октябрь. Кладка состоит всего их 2-х яиц. Уже через полгода подросшие птенцы становятся половозрелыми и начинают подыскивать себе пару. Сколько лет живут голуби? Это зависит от ряда условий. Продолжительность жизни голубя в диких условиях, в среднем, 3-5 лет в неволе при должном уходе птицы могут дожить до 15.

У этих птиц отличная память и они хорошо запоминают родные места, что раньше часто использовалось для передачи сообщений голубиной почтой, которую доставляли домашние голуби. Полет птахи может проходить на высоте 3 км, дальность расстояния, которое она преодолевает за день, равна тысяче километров, а скорость доходит до 180 км/час.

Сколько лет живут воробьи и синички

То, сколько лет живут птицы разных видов, зависит в целом от двух причин:

• Срок жизни зависит от размера пернатых. Чем крупнее птица, тем дольше она живет. Размер не зависит от возраста, а определяется генами.
• Влияние оказывает среда обитания. На воле птичий век в несколько раз короче, чем у домашних пташек.

Из этого становится ясно, что мелкие городские птахи, вроде синички и воробья, живут не так долго, как голуби. По статистическим данным, в дикой природе мелким птицам удается прожить максимум 2-3 года, а иногда и 1 год. В неволе при хороших условиях птахи могут дожить и до 10-летнего возраста. Кстати, синица также относится к отряду воробьиных.

Обитают синички в городских парках, садах и лесах неподалеку от человека. Интересно то, что эта дружелюбная птичка принимает в свою стайку и птиц других разновидностей, к примеру, поползней. Летом суетливые синички с утра до вечера ловят вредителей, избавляя от них деревья, а вот зимой им требуется наша забота, чтобы не погибнуть от голода. Кормушка, наполненная семечками, или подвешенный кусочек сала поможет синичкам пережить холодное и голодное время, чтобы весной они вновь приступили к уничтожению вредителей в садах и лесах. Поэтому можно сказать, что и от нас зависит то, сколько живут птицы, которых мы привыкли видеть на улицах городов.

Воробей может быть городской и полевой пташкой. Где живут птицы в городе? Они ночуют на чердаках и под крышами домов. Второй вид — в садах и парках. Днем обе разновидности могут сбиваться в общую стайку, специалист легко различит их по размерам и оперению. Городские птицы несколько крупнее, а их самцы имеют яркую раскраску, тогда как у полевых — птицы обоего пола более блеклые.

Эти мелкие птички плодовиты. За лето пара может вывести потомство 2-3, а иногда и 4 раза. За время совместного проживания с человеком воробьи стали всеядными и зачастую питаются продуктовыми отходами на городских свалках, или выпрашивают разный корм у людей на улицах. Среди врагов воробья можно выделить кошек и хищных птиц, хотя встречаются и люди, убивающие пташек безо всякой причины.Хотя их лучше бы поберечь. Воробьи — одни из немногих насекомоядных и в летний период естественным образом уничтожают вредителей на растениях.

воробьи купаются в луже, пыли, песке, голуби и другие птицы

Жизнь посылает множество сигналов, следуя которым можно подготовиться к сюрпризам погоды. Наибольшего внимания заслуживает поведение птиц. К примеру, по примете воробьи купаются в луже перед наступлением засухи. Заметив нехарактерной поведение маленькой птицы, можно с уверенностью отправляться на отдых, не боясь оказаться под проливным дождем.

Зачем птицы купаются в лужах

Наблюдать за птицами и анализировать их поведение научились очень давно, именно они были вестниками изменения погодных условий.

Птицы обладают природной интуицией, которая способна уберечь их от ненастья. Заметив, как они купаются в лужах, стоит задуматься, с чем это связано. Такое поведение пернатых может означать, что они чувствуют наступление засушливого сезона, когда не смогут получить достаточно воды. Поэтому птицы пользуются каждым моментом, чтобы насытить организм живительной влагой.

Народные приметы, если воробьи купаются в луже

С давних времен множество суеверий и примет связано с повадками воробьев. И это неслучайно, ведь по их поведению можно определить скорое изменение в погоде. Купание воробьев в луже можно истолковать по-разному, в зависимости от сезона, когда это наблюдается.

Примета, если воробьи купаются в луже осенью

Если купание воробья наблюдается осенью, то стоит ожидать теплых и сухих дней — этот период также называют «бабьим летом», когда после характерной для осени дождливой погоды, наступают по-летнему теплые дни.

Увидев, как птицы увлечены водными процедурами, можно смело отправляться на отдых, не переживая о том, что солнечный день сменится затяжным дождем и унылым настроением.

Весной

Определить, когда на смену холодам придет оттепель, помогут воробьи — их купание в талых водах говорит о том, что прохлада уступает свое место весеннему солнцу, а лужи скоро подсохнут. Если погода после зимы уже восстановилась, то купание в лужах сулит жаркое лето без осадков.

Летом

Если купание воробьев в межсезонье сулит человеку только радостные моменты, то летом присутствует двоякое чувство: с одной стороны, ясные летние дни говорят о прекрасном настроении и позволяют вдоволь насладиться теплыми, даже жаркими, днями. С другой — это означает, что наступает засушливый сезон, который может навредить сельскохозяйственным культурам и привести к отсутствию урожая.

Важно! В такие дни нужно особенно тщательно следить за садом и огородом, осуществлять полив чаще.

Приметы, если воробьи купаются в пыли и песке

Есть противоположная примета, по которой можно отследить изменения в погоде: воробьи купаются в пыли. Как правило, это означает, что солнце скоро закроют серые тучи и наступит дождливый период.

Стоит заметить, что поведение пернатых предупреждает человека, так что следование народным приметам может быть очень полезно. Пока птицы посвящают себя выведению потомства и сидят в гнездах, в оперении появляются различные вредители: вши или насекомые-пухоеды. Чтобы избавиться от невыносимого зуда, который распространяется по всему телу, воробьи купаются в пыли или песке.

Другие приметы про воробья

Анализируя поведение воробьев, можно узнать много интересного, это необязательно должно быть купание:

• пернатые начинают строить гнезда — день будет спокойным и солнечным;
• воробьи летают низко над землей — стоит опасаться ухудшения погоды и скорого начала дождя с грозой;
• птица кружит над головой — это вестник, сулящий хорошие новости, семейное благополучие и гармонию;
• воробьи вьют гнезда на крыше дома молодой незамужней девушки — к скорой свадьбе;
• чрезмерное чириканье зимой может означать заморозки и обильные снегопады.

У птиц очень остро развиты инстинкты, поэтому они раньше людей чувствуют изменения в погоде.

Приметы, если голуби купаются в луже

С давних времен голуби считаются птицами, несущими божью благодать и мир. Приметы, связанные с этими птицами, справляются с прогнозами погоды иногда даже лучше, чем метеорологи. Не многие придают значение купанию голубей в луже — ведь эти представители пернатых очень любят воду.

Важно! По поведению голубей легко можно предсказать изменения в температурном режиме, прекращение дождей, наступление засухи.

Примета, если голуби купаются в луже осенью

Осенние водные процедуры голубей могут означать, что серость будней сменится наступлением долгожданного «бабьего лета», который будет радовать теплыми солнечными днями.

Это отличная возможность провести время на природе, отдыхая не только телом, но и душой. Кроме того, купание голубей осенью предвещает теплую и сухую зиму.

Весной

Купание голубей в начале весны говорит о скорой оттепели. Температура воздуха, характерная для зимы, сменится теплом. Природа начнет зеленеть и оживать.

Если купание голубей приходится на конец весны, то не стоит ожидать дождливого лета — оно будет засушливым, поэтому для сбора хорошего урожая придется постараться.

Летом

Голуби, купающиеся в лужах летом, предвещают скорое прекращение дождей, наступление засухи. Выходя из дома не нужно брать с собой зонт – он не понадобится. Дачникам придется несладко — садовые культуры потребуют больше сил.

Важно! Купание голубей в конце лета может свидетельствовать о теплой и сухой осени, а это значит, что «бабье лето» не за горами.

К чему другие птицы купаются в лужах: приметы

Купаться в лужах любят не только воробьи и голуби, но и другие представители класса пернатых. Приметы, связанные с ласточками или пичугами, встречаются довольно часто.

Если стало заметно, как сухопутные птицы потянулись к воде, то стоит ожидать наступления засушливого периода. Пернатые на интуитивном уровне чувствуют перемены в погодных условиях, поэтому спешат купаться в лужах, чтобы запастись влагой, которой в скором времени им будет недоставать.

Заметив, как птицы сменили высокий полет на купание в лужах, можно забыть о зонте и резиновых сапогах — в ближайшее время погода восстановится, а солнце выйдет из-за туч.

Заключение

Человек легко может предвидеть перемены в погоде, нужно быть немного внимательнее. Голуби помогут заранее подготовиться к дождю или засухе, подскажут чего ждать от ближайшей зимы.

По примете воробьи купаются в луже — к прекращению дождей, а если в пыли или песке – то наоборот.

VII. ГОЛУБИ И ВОРОБЬИ. ОТОШЕЛ ОТ ЖИЗНИ. В тюрьме

VII. ГОЛУБИ И ВОРОБЬИ. ОТОШЕЛ ОТ ЖИЗНИ

В каждой тюрьме вы найдете голубей. Они играют не малую роль в жизни арестантов. Голуби вообще слишком опоэтизированы; ближайшее знакомство с ними приводит многих к разочарованию, которое вылилось, между прочим, и в стихотворении П. Я. «Голуби»:

Увы! Не царь-орел, не ворон, сын свободы,

К окошку моему теперь летят порой,

Но стая голубей, смиренников голодных,

Воркуя жалобно, своей подачки ждет —

Народ, не знающий преданий благородных,

В позорном нищенстве погрязнувший народ.

Эмблема кротости, любимый житель неба, —

О голубь, бедный раб, тебя ль не призирать?

Для тощего зерна, для жалкой крошки хлеба

Ты не колеблешься свободой рисковать.

Нет! В душу узника ты лишь подбавишь мрака,

Проклятье лишнее в ней шевельнешь на дне…

Воришка, трус и жадный забияка,

Как ты смешон и как ты жалок мне!

Считаю нужным сказать несколько слов в защиту голубей. Действительно, это птица злющая, драчливая: голубь – консерватор и собственник – одним словом, животное. Так и нужно смотреть на него, как на животное, отбросив сказки о голубиной кротости и нежности. И тогда общение с ним может доставить развлечение, как доставляет временами развлечение знакомство с обывателем, чуждым идейной жизни.

Что голубь буржуа, это видно из его страсти к расширению собственности: и для гнезда и для отдыха где-нибудь на карнизе он старается захватить как можно больше места и отчаянно защищает то, что признает своим. При этой защите он становится, по-видимому, и физически сильнее: очевидно, здесь сказывается сознание им своих прав собственности.

Что голубь консерватор и поэтому глуп, это видно из того, как он обращается с большими кусками хлеба. Чтобы оторвать маленький кусочек, который. возможно проглотить, голубь делает резкое движение головой; при этом большой по инерции отлетает в сторону, а маленький остается во рту. Иного способа они не признают, несмотря на то, что рядом, на их же глазах, галки поступают более практично: они рвут кусок ртом, придерживая его ногой. Читатель путем личного опыта может убедиться в преимуществах галочьего способа. Сколько раз я кричал голубям:

– Не так! Посмотрите, как делают галки!

Но разве консерватор способен что-нибудь понять? А между тем неумелость голубей приносит им большие убытки: воробьи подстерегают момент, и как только большой кусок оторвется и отлетит в сторону, они его тотчас украдут. А голубь остается ни при чем; в этом ротозействе, кажется, только и проявляется прославленная голубиная кротость.

Относительно консерватизма голубей следует оговориться. Городской голубь перестал быть зерноядной птицей. Не хуже любого зубастого зверька он обчищает мясо с вареной кости, клюет куски застывшего сала и масла, а от селедочной головки оставляет только те части, которых не смог бы разжевать даже семинарист. Но какой же консерватор не пренебрежет всеми священными традициями, когда дело идет непосредственно о захвате кусков?

Жизнь голубей тяжела и опасна. Если воробьи их только обкрадывают, то вороны, как истинные завоеватели, прямо уничтожают их; они хватают молодых, пробивают клювом голову и тут же пожирают. При мне надзиратель отнял голубя у вороны; бедняга был весь окровавлен и не смог уже выздороветь. Много голубей умирает от болезней; то видишь на дворе умирающего, уже неспособного полететь за водой, то свежий труп; а однажды почти на меня мертвый голубь упал с крыши. Арестанты вообще любят голубей, кормят их; но встречаются и среди заключенных лица, поддавшиеся воспитательному влиянию высококультурных охранителей общества и строителей тюрем: эти заключенные выбривают голубям половину головы и напутывают на ноги нитяные кандалы, от которых голубь в конце концов погибает.

В первое лето у моего окна прижились два голубя: Арапка и Жандармка. Арапка – сплошь черная, крупная, солидная и красивая, а Жандармка – сизый, поменьше Арапки, вертлявый задира и трус. Несколько дней они боролись между собою за первенство. Арапка взяла верх, и между ними было заключено, по-видимому, соглашение. Установились следующие отношения. Пока я не даю хлеба, Арапка сидит на откосе моего окна, а Жандармка – на соседнем окне. А как только положишь хлеб между рамой и решеткой, так сейчас же Арапка проникает за решетку, а Жандармка перелетает на откос, на ее место. Пока Арапка обедает, обязанность Жандармки состоит в том, чтобы отгонять других голубей; работы ему много: драка идет непрерывно, а Арапка продолжает спокойно клевать. Пообедавши, Арапка улетает на водопой, а Жандармка доедает ее остатки. К концу лета Арапка стала вдвое жирнее Жандармки, так что если бы эти отношения продолжались, то от Арапки, может быть, пошло бы поколение родовитого голубиного дворянства, а потомство Жандармки образовало бы верноподданное плебейское сословие. Но пришла осень, забили окно, и разница между сословиями сгладилась: оба прилетали каждое утро, совместно бились о стекло, сидели грустные и похудевшие и общими силами защищали от других голубей обесплодившую территорию окна.

Весной Арапка вернулась и некоторое время была полной царицей окна. Вдруг появился Долгоногий. Он сразу повел атаку на Арапкино сердце, осыпав ее голубиными любезностями. К моему огорчению, Арапка ответила ухаживателю хорошим тумаком в шею. Ошеломленный таким неожиданным ответом, Долгоногий даже сорвался с откоса; о«хотя и возобновил свои притязания, но стал дипломатичнее. Его верность и настойчивость в конце концов смягчили сердце Арапки лишь настолько, что она позволила ему сидеть за одним столом, но не более. Впрочем, я заметил еще, что Арапка начинает волноваться, а иногда даже и тузить Долгоногого в тех случаях, когда он, по своему легкомыслию, принимался ворковать вокруг чужой голубки, случайно залетевшей на мое окно. К чести Долгоногого нужно заметить, что, несмотря на легкомыслие, он, видимо, не покидал и первоначальных своих планов на Арапкино сердце.

Вся эта платоническая идиллия рушилась с прилетом Безносого. С ним я познакомился еще раньше, на прогулке. Худой и длинный, половина нижней части клюва у него отломана, а верхняя часть изогнулась крючком, как у хищных птиц. Он может своим изувеченным клювом захватить только куски величиной с горошину; более крупные не лезут сквозь глотку, а более мелкие не задерживаются клювом; слишком мягкий хлеб цепляется за нижний обломок клюва и не идет дальше. Мне было много хлопот с ним: нужно было делать шарики и еще подсушивать их заранее, как раз настолько, чтобы шарик, не обратившись в камень, не задерживался в то же время и на нижнем обломке клюва.

Само собой разумеется, что Арапка приняла Безносого в колья. Не видавши голубиной борьбы за право собственности, трудно поверить, до чего может доходить ее ожесточение. Враги прежде всего стараются нанести удар клювом в голову, иногда и в глаз, до крови, а потом ухватиться за кожу на шее и гнуть к земле, дергая из стороны в сторону; если же удается захватить за горло, то опрокидывают навзничь, топчут, щиплют и давят. Для обороны пускаются в ход крылья, удары которых очень чувствительны. В борьбе Арапки с Безносым противники держались разной тактик». Арапка трепала врага, защипнув кожу на шее, а Безносый своим острым клювом колол с разбегу; в конце концов Безносый победил, а Арапка оказалась настолько самолюбивой, что больше уже не прилетала, не желая занимать второго места там, где раньше царила безраздельно.

Осенью, когда забили рамы, кормить Безносого стало невозможно: шарики, бросаемые сверху, через фортку, все скатывались с откоса. Безносый пропал, а на его место повадился летать Дурак. Это возмутительный «господин»: каждое утро он влетает в фортку и затем прыгает вниз, между рамами, не заботясь о том, что может поставить меня в неприятное положение перед тюремным начальством. Вылететь назад он уже не может. Приходится мне ежедневно влезать на стол и с большими усилиями вытаскивать Дурака. В руках он отчаянно барахтается, а как только вырвется, делается спокоен: тут же в камере садится где попало и не хочет улетать. Очевидно, он относится ко мне с глубоким презрением, рассуждая:

«Этот человек вытащит меня, но не в силах будет удержать: я всегда сумею отстоять свою свободу».

В отместку я в глаза называю его дураком, и он молчит. До чего он глуп, видно из того, что к середине зимы от путешествий в фортку у него обломались все крайние перья на крыльях и он стал летать не лучше курицы. Среди воробьев я ни разу не встречал такого глупца.

Кормить голубей на прогулке неудобно, так как это запрещено. А они тотчас начнут летать за тобой целой стаей; надзиратели волнуются и, не осмеливаясь ничего сказать мне, швыряют в голубей булыжниками. Воробьи более увертливы, менее заметны, и им не так много нужно; к черному хлебу они относятся пренебрежительно, – приходится расходовать булку. Они скоро узнали меня, и едва выйду, тотчас подлетают, а когда медлишь с булкой, то перепархивают вслед с елки на елку. Публика эта довольно жадная. Иной уже уплетает булку, но бросьте второй кусок, и воробей оставляет первый, чтобы подхватить второй. Иной держит булку во рту и ждет, не удастся ли поймать еще. Я видел, как воробей с двумя кусками во рту погнался за третьим, потерял при этом, что имел, не успел схватить нового и остался ни при чем. Воровство у них возведено в принцип, но грабеж запрещен. Вот почему часто можно видеть, что кто-нибудь сидит в толпе и хвастливо поводит головой, держа булку: его никто не смеет тронуть. При еде воробей откусывает маленькие крошки; при этом, понятно, остальной кусок уже не находится у него в клюве; этим моментом публика пользуется, чтобы украсть из-под носа. Иногда кусок пройдет таким образом через много «рук»; остается в силе лишь правило, что в каждый данный момент один из воробьев состоит по отношению к куску в министрах, а все прочие – в лойяльной оппозиции.

Злоупотребления правом на воровство редки. Однажды мать, по обыкновению, откусывала крошки и передавала их детям. В этот-то момент у нее и выкрали кусок. Все общество подняло протестующий крик. Еще более сильные протесты вызвал бывший на моих глазах случай простого грабежа, хотя кусок и был слишком большой и воробьи в тот момент очень голодны.

Летом среди воробьев наибольшей храбростью отличался Хромой. У него одна ножка без движения торчит в сторону; на земле он поддерживает себя опущенным крылышком, а на ветке долго машет крыльями, пока не установит равновесия. Публика пользовалась его уродством и храбростью. Только что схватит бывало кусок, как за ним уже летит вся стая. Куда только не прятался Хромой! То заберется на окно, то взлетит на карниз, то залезет в ямку под куст – везде его тотчас заметят и обкрадут! Бедняжка возвращался и с писком преследовал меня; иногда пролетит перед самым лицом и жалобно чирикнет; другой раз ударит крылом о шляпу; а чаще всего становился передо мной на плите с поднятой головой и загораживал дорогу.

Арестанты говорили:

– Посадский, а хитрый какой!

Почему-то здесь не употреблялось слово «воробей», а всегда «посадский».

Пожилой крестьянин серьезно сказал:

– Животину свою кормишь? Корми, брат, корми» «Посадские», обижавшие Хромого, не всегда могли воспользоваться добычей: появился новый грабитель – ворона. Она с крыши следит за воробьями; как только воробей расположится закусывать, она падает вниз и отнимает добычу.

В тюрьме был белый кот. При первом знакомстве я отнесся к нему с симпатией и упрекнул надзирателей: почему мало кормите?

– Мы кормим довольно, а тощий он потому, что нервный.

Раньше я не знал, что в тюрьме и коты нервничают.

Потом я заметил, что этот нервный кот слишком умильно поглядывает на воробьев и любит прогуливаться по лужайке одновременно со мной. Однажды он полез на дерево; воробьи, обсыпавшие ветви этого дерева, улететь не спешили, но тревожно чирикали; никто не соглашался спрыгнуть на землю даже за хорошим куском. Раньше я негодовал на надзирателей, кидавших булыжниками в голубей, а тут не утерпел и запустил в кота куском кирпича. Кирпич этот сильно напугал надзирателей, а кот даже не обратил внимания и продолжал подниматься по дереву, уже покинутому воробьями. Он долез до самой верхушки, а я не решался больше пугать надзирателей и только, проходя мимо дерева, каждый раз обращался к коту с неласковыми увещаниями. Наконец ненавистный хищник несолоно хлебавши стал спускаться, осторожно пятясь. Едва он достиг земли, как налетела стая воробышков, насела на кончики ветвей, склонявшихся над врагом, и стала кричать, издеваясь над его бессилием. А кот вытянул передние лапы вдоль дерева. Стая улететь не спешила, но тревожно чирикала: кот поскакал по лужайке, задрав хвост, сел в отдалении и принялся утюжить свою «иезуитскую физиономию». А мы с воробышками возобновили свое дело: хватание булки и погоню друг за другом.

После этого надзиратели стали убирать кота с лужайки перед тем, как выпустить меня на прогулку.

Вскоре мне случилось стоять у окна перед самым обедом, когда уже все отгуляли. Один воробей увидал меня с дерева и прилетел за булкой. Подхватив ее, он отлетел на покрытую песком дорожку, оглянулся вокруг и беззаботно приготовился обедать. Увы! Под елкой скрывался мерзкий кот, и воробышек погиб. Только на песке осталась ямка в том месте, где кот придавил несчастную птичку, да в моих ушах долго чудился мгновенный болезненный писк. А вечером в тот день я увидел надзирателя, который ломал мостовую и швырял в воробьев десятифунтовыми камнями; к счастью, все промахи.

К осени развелось воробьев сотни. Все чаще стали они являться к окну. Сядут на решетку и кричат: «Давай! Давай!»

– На, только отвяжись и не шуми!

Но что же будет, если все они начнут летать к окну и кричать? Все они округлились, избаловались; перышки поднялись, как шерсть; у некоторых от жиру грудь приняла синеватый оттенок. Каково им будет зимой?

Первым поселялся на моем окне Красавчик. У него ощипана шея, в других местах перья всклокочены, он всегда мокрехонек и не причесан; кличку свою он получил, конечно, не за наружность, а за красоту душевную: за деликатность, незлобивость и смелость. Он очень спокойно относится ко всяким обидам со стороны других воробьев, а собственность принципиально презирает. У меня он садится на фортку и ничуть не беспокоится, когда направляюсь к окну. Однажды под вечер он как будто заснул, сидя на открытой фортке, и я немало думал о том, как же быть с ним на ночь? Спать самому с открытой форткой было уже холодно. К счастью, Красавчик сам догадался улететь.

Обжившись, Красавчик стал охранять меня от других воробьев, пытавшихся проникнуть в фортку. При этом он становился в боевую позу и издавал воинственные клики; побежденные отвечали жалобным писком, сидя на оконной решетке, куда Красавчик удостаивал спускаться только для оттачивания клюва о железо. Отточивши оружие и преодолев врагов, он заходил на внутреннюю сторону фортки и заглядывал внутрь камеры. Однажды он спрыгнул вниз между рамами, как делал голубь Дурак. Я трепетал при мысли, что Красавчик окажется в этом случае не умнее Дурака. Воробей обошел все места между рамами, подобрал булочные крошки, потом хотел лететь и ударился о стекло. Был момент, когда он несколько растерялся и стал толкаться о стекла. Затем остановился в раздумье и слегка подпрыгнул; заметив, что к движению вверх нет препятствий, он прыгнул повыше, еще выше и оказался на фортке. Я торжествовал.

Каждый признак наступающей осени радует как ликвидация только что миновавшего момента «половины срока». Окна забили рано, к середине сентября, а в конце этого месяца уже случилось одно утро, когда весь двор покрылся преждевременным снегом. Однажды в конце октября вечерняя прогулка запоздала. Было сухо, и с заходом солнца быстро захолодало; совсем это было необычное явление: морозец, ночь, а я на дворе, под открытым небом! Присел на скамью, и прямо в лицо ударила полная белоглазая луна. Совсем было забылась тюрьма, как раздалось досадное «домой». Через окно я также мог наблюдать луну, но скоро она, как всегда, стала раздражать. Вообще в полнолуние по вечерам чувствуется не по себе: начинаешь беспокоиться, искать причину и в конце концов натыкаешься на эту белоглазую дуру.

Утреннюю прогулку стали мне назначать со здоровыми; они одеты легко и потому спешат. За время прогулки со «слабыми» я поотвык от быстрой ходьбы и теперь делал над собой усилие, чтобы не отставать: быстрее и глубже дышалось, и больше бодрости после прогулки. Зелень поблекла, кроме ноготков, – они ста-. ли как будто еще живее, еще ярче; порою снег лежал половину дня, а из-под него как ни б чем не бывало улыбались мне золотистые цветочки. И не было от них досады на то, что летний период еще не закончен: слишком сильно и глубоко, всем существом своим я чувствовал, что прошел уже двадцать один месяц и осталось с конца октября только пятнадцать: разница целых полгода. А ведь не далее как 24 апреля приходилось констатировать тот ужасный факт, что оставался еще двадцать один месяц, тогда как прошло только пятнадцать. Перелистываю исчерченный календарь за этот год – в нем остались только две чистые страницы. Утром просыпаешься с мыслью: «Сегодня воскресенье, 26 октября, остается четыреста пятьдесят пять, – а затем иногда лишь один еще раз за день, перед самым сном, вновь вспомнишь четыреста пятьдесят пять и покажется, будто время идет чрезвычайно быстро.

«Большая работа» еще не была кончена. В конце сентября я дал себе отдых. Зато с каким наслаждением возобновил ее с 1 октября! Стало возникать опасение: с чем я останусь, когда кончу? Как проживу остальной срок? Но ведь это же трусость! Будь что будет, а все-таки постараюсь скорее кончить! Вдруг оказывается, что к заключительной части я подошел в середине октября, а по моему расписанию она была назначена на ноябрь! Откладываю ее в сторону и принимаюсь за чтение бесконечного романа Диккенса. Раньше бывало боялся, что не успею окончить работу в тюрьме, а теперь на этот счет уже совсем спокоен: можно не спешить. А с другой стороны, хорошо бы и окончить поскорее: ведь тогда начнется новый период жизни, с новым содержанием!

В первой половине ноября, в понедельник, я убедился, что могу окончить работу к концу недели, и весь день сидел не отрываясь. К вечеру вместо усталости получилось давно небывалое возбуждение, подъем сил. Ночь почти не спал. Вторник и среду работал с утра до ночи не отрываясь. С четверга работал меньше, но возбуждения больше. Напрашивалось сравнение с прошлым годом: ведь тогда вся эта работа едва начиналась, да и то скорее в мечте, чем в мысли! Как плохо работала тогда голова! Шел третий год одиночки, и казалось, что я лишился всякой способности бороться против её влияния, убивающего все умственные способности. Царили мечтания, но не как тихий отдых ясного сознания, а как предсмертный бред в умирающем мозгу. И вот эта работа принесла спасение. Дорога найдена! Приветствую конец спасательной работы, и вперед, вперед, к новой работе, которая не может не найтись!

Я так был увлечен под конец, так спешил эту неделю, что забыл даже о своем тюремном «календаре» – единственная такая неделя за три года.

Когда кончил совсем, спал мертвым сном чуть не половину дня и всю ночь, а затем позвал фельдшера и попросил убрать «санитарный листок», освободивший меня от обязательной казенной работы. Хотелось провести этим резкую грань между двумя периодами жизни, но была и маленькая хитрость: санитарный листок лежал у меня около года, и нужно было освежить его, чтобы потом не нажить неприятностей.

Опять принесли решетку. Первые дни я уставал от непрерывного сиденья за ними и научился спать сидя, что меня очень забавляло: я поверил теперь рассказам о том, что возможно спать и на ходу. И все же, несмотря на физическую усталость, успешно читал вечером, после работы, не беллетристику. Опасался, что возня с решетками воскресит настроение весны первого года, когда я их впервые узнал. Но оказалось, что они воскресили не столько весну, сколько осень прошлого года, с ее настроениями: мечтательностью и раздражительностью. Я распознал это, впрочем, лишь тогда, когда вновь пришел в равновесие; а раньше приписывал упадок настроения простой усталости – умственной от «большой работы» и физической от решеток. Равновесие восстановилось быстро, и недели через две я так формулировал свое настроение:

«Мне теперь не о чем беспокоиться, не из-за чего волноваться, некуда торопиться (время само идет)! Никакая работа, никто и ничто не ждет меня, – как спокойно, как хорошо!»

Решетки несколько развлекали внимание и ускорили ход времени. Они устанавливаются столбиками. Чтобы внести разнообразие, я стремлюсь возвести столбик повыше, и меня интересует, до какого предела возможно дойти; а затем любопытно будет посмотреть, как эта постройка сама собою рухнет на пол. Столбики вскоре достигли роста человека; к сожалению, рухнуть им не пришлось: решетки были увезены, когда их набралось свыше двух тысяч штук. Комната опустела, стало просторнее, точно удалили крупную мебель.

Вместо решеток началось приготовление пачек для папирос в три копейки за десяток. Работа еще однообразнее, чем делание коробок или решеток, но чище и без скрипа: нужно обвернуть бумагой деревяшку, склеить края бумаги, и готовая пачка летит на пол. За тысячу пачек арестант получает 4 копейки. Возник вопрос: как мне складывать пачки, чтобы они не мялись и чтобы в комнате был порядок? Порезал газету на полосы, посклеивал концы полос и в полученные круги стал вкладывать пачки, как вкладываются папиросные гильзы. Круги – около полуаршина в диаметре, и в каждом – до сотни пачек. Поставленные друг на друга, круги образовывали колонну, а мой интерес заключался в том, чтобы возвести эту колонну до самого потолка, что и удавалось.

К концу осени, по случаю коротких дней, прогулка была сокращена с двух раз в день до одного раза. В ожидании рождественских наградных надзиратели, по обыкновению, все более нервничали, становились грубее и озлобленнее. Их крики не относились лично ко мне, но от этого не легче. Напротив того, я предпочел бы, чтобы кто-нибудь задел меня: тогда я поднял бы скандал. Ноябрь был отчасти мокрый, и кое-где обнажилась земля, – это раздражало. Вообще начинал раздражать недостаток дневного света. По утрам солнце лениво вылезало справа от купола Таврического дворца и все удалялось от него с каждым днем. Усилилась мечтательность. Предметом мечтаний стало преимущественно время, которое наступит непосредственно по окончании срока. Конечно, против мечтательности боролся всеми средствами, уже испытанными на деле, но временами возникали сомнения: стоит ли бороться так беспощадно? Ведь мечтания убивают немало тюремного времени!

Следующая глава >

Голуби и воробьи. Рассказ. Никита Николаенко. Парус, №26 — ЛитБук

Одни увлекаются коллекционированием, другие заводят домашних питомцев, кто-то тянется к бутылке… Словом, люди находят себе дело по душе.

Для меня такой отдушиной оказались голуби. Да, пара обыкновенных голубей, которая стала регулярно прилетать на наш балкон.

Не помню, с чего началось знакомство. Кажется, однажды осенью я вынес им немного корма. Маленький стол стоял на балконе как раз на уровне перил и вполне подходил для птиц и в качестве стола, и как посадочная площадка. Голуби полакомились, а на следующий день прилетели снова. Я покормил их опять. Ну, и пошло-поехало…

Вскоре к голубям примкнула небольшая стайка воробьев. Настроение мое как-то сразу изменилось. С такой компанией жить стало гораздо веселее!

Прилетала всегда одна и та же пара. Голубь был светло-коричневого цвета, лишь кончики крыльев и хвост — белые. Голубка же почти вся была белая, лишь небольшие темные пятна украшали ее оперение. Да-да, эти пятна ее нисколько не портили.

Они оба казались довольно крупными. Во всяком случае, были раза в полтора больше привычных уличных голубей. Держалась пара настороженно, близко к себе не подпускала.

Итак, в моей жизни появилось новое дело, которое заставило меня отвлечься от основных забот, внесло разнообразие в привычный распорядок. Начало моего трудового (да и выходного) дня стало отныне вполне предсказуемым. Я даже подумал: может быть, кто-то неведомый с помощью птиц начал упорядочивать мою жизнь?

Обычно всё разворачивалось по следующему сценарию. Проснувшись и приведя себя в порядок, я устраивался в любимом кресле с чашкой зеленого чая — и начинал поглядывать в сторону балкона. Сразу же появлялись воробьи. Их веселый щебет и юркие прыжки быстро настраивали меня на рабочий лад. «Поспешай давай, — говорил я себе, глядя на воробьев, — видишь, как народ себя ведет? И ты не ленись!»

Поначалу среди воробьев мне не удавалось выделить какую-то отдельную особь, но после внимательных наблюдений все-таки удалось это сделать. В маленькой воробьиной стае (шесть-семь голов) был главный воробей. Выглядел он более пушистым, чем остальные, и подавал команды громко и уверенно. Очень скоро он облюбовал себе жердочку повыше и, устроившись на ней, полностью контролировал ситуацию.

Как правило, на столе после вчерашнего дня всегда оставалось немного корма. Стайка воробьев всегда с шумом устраивалась вокруг этих остатков, но, как ни странно, к столу не подлетала. Подобное поведение меня, надо сказать, поначалу весьма удивляло: на столе лежит корм, а воробьи его не едят. Почему?

Понаблюдав за этой картиной, я разобрался, в чем дело. Оказывается, неписаные законы птичьей иерархии разрешали воробьям подлетать к кормушке только после того, как полакомятся голуби. А потому стайка птичьей мелочи терпеливо ждала своей очереди.

Наконец, подлетал голубь. Об этом я всегда мог догадаться, даже не глядя на балкон: громкий шум, доносившийся оттуда, означал, что меня зовут.

Убедившись, что красавец на месте, я щедрой рукой добавлял на стол корма. Затем к голубю присоединялась и голубка. Иногда они прилетали сразу вдвоем. И аппетит у них был отменный!

Занятным мне казалось еще и то, что другие голуби на нашем балконе не появлялись, хотя сидели рядом, на проводах, перекинутых между домами, и отлично наблюдали всю картину. Видимо, и среди самих голубей царила строгая иерархия. Нельзя, значит нельзя!

Насытившись, мои питомцы исчезали. Проследив однажды за их полетом, я понял, что они прилетали с крыши соседнего дома. Там, на чердаке, как нарочно, были разбиты несколько стекол. «Хорошо устроились пернатые, — подумалось мне, — бесплатная столовая прямо рядом с домом. Надо уметь вот так находить уютные местечки…»

Голуби насыщались, и к трапезе приступали воробьи. После основного кормления немало крошек оказывалось на полу балкона — но воробьев, похоже, это вполне устраивало. Закусывали они с шумом, иногда даже устраивали драки. Но, скорей, не по злобе, а просто для порядка. Для их дружной компании на балконе вполне хватало корма.

Время летело незаметно — и однажды балкон с утра оказался покрыт толстым слоем снега. Смахнуть порошу со стола было, конечно, делом нетрудным, кормление продолжалось. Мне казалось, что ничего нового на нашем балконе уже и не произойдет, однако, нежданно-негаданно, сюда вдруг пожаловал большой птичий начальник.

Поначалу я принял его за ворона — и очень удивился: ворон-то зачем тут появился? Но это был не ворон. Приблизившись к окну, я это сразу понял. Крупная птица не улетала, сидела на перилах и сквозь стекло пристально смотрела на меня. Крючковатый клюв и коричневое оперение развеяли мои сомнения. Хищник!

Ни воробьев, ни голубей, естественно не было ни видно, ни слышно. Я не сделал попытки покормить гостя, поскольку посчитал, что хлебные крошки ему ни к чему, а мышей, увы, под рукой не оказалось. Доводилось слышать раньше, что в Москве водятся хищные птицы (не считая ворон, конечно), но такого красавца вблизи я видел впервые. Да еще на своем собственном балконе!

Хищник вскоре улетел — и я не нашел ничего лучше, как обратиться за разъяснениями к любимой супруге, которая в свое время училась на пятерки, работала детским врачом и знала ответы на все вопросы.

— Кто прилетал к нам, дорогая? — и я в двух словах описал птицу.

— Это сокол, они водятся у нас в Москве! — объяснила супруга. — Видимо, прилетал посмотреть, что творится на подведомственной ему территории.

— Надо же… Эх, если бы я в школе как следует изучал биологию, то тоже много бы знал о природе родного края! — льстиво заметил я.

Но жена в ответ лишь окинула меня надменным взором. Она слишком хорошо знала своего мужа, чтобы клюнуть на такую тираду.

Спустя какое-то время сокол появился снова. Я, конечно, проявил присущую мне любознательность — и постарался рассмотреть красавца поближе. На этот раз он сидел спиной к окну, осматривая сверху свои владения, однако поворотом головы полностью контролировал ситуацию. Его коричневое оперение с белыми, чередующимися полосами напоминало мантию. Хорош!

Птица прекрасно видела меня, но не улетала, позволяла изучить себя. Затем без взмаха крыльев сокол спикировал вниз и сразу исчез из поля зрения.

Время шло — и, конечно, большая его часть была у меня занята не наблюдением за птицами. Хватало и других забот! Иногда, для работы на компьютере, я переходил в другую комнату. Там не было балкона, и своих пернатых друзей я, естественно, уже не мог видеть.

Случалось, что, заработавшись, я пропускал время кормления птиц, а на привычное чириканье не обращал внимания. Но долго пребывать в таком состоянии мне не удавалось: если я забывал про моих питомцев, то уж они-то обо мне не забывали! Окна комнаты, где стоял компьютер, выходили на противоположную сторону дома. Казалось бы — попробуй разобраться, попробуй найти нужное окно! Но, как выяснилось, для воробьиной стайки это не было проблемой. Они начинали кружить над моим окном, чуть ли не касаясь стекла — и мне становилось понятно: время кормления мною пропущено.

— Виноват! — говорил я птицам и, прервав работу, шел исправлять ситуацию.

Голуби уже нетерпеливо прохаживались по столу и посматривали на меня неодобрительно. Устыдясь, я увеличивал порцию. Правда, не намного. А воробьишки, довольные результатом, усаживались на перила и дожидались своей очереди. Главный воробей, сидя на жердочке, как обычно, сверху раздавал ценные указания.

Приглядевшись к повадкам пернатых, я выяснил, что жульничали воробьи немилосердно. Как уже было сказано ранее, птичьи правила разрешали им кормиться только после того, как полакомятся голуби. Они и не кормились! Но когда голуби находились в отлучке, воробьи хватали большие крошки хлеба и, отлетев чуть в сторону, роняли пищу на пол. Я тут же понял эту логику: сие действо им очень легко было списать на меня. Голуби на пол не садились, им там было слишком тесно: наш балкон был завален всякой рухлядью, до разбора которой у меня никак не доходили руки. А то, что лежало на полу, воробьям разрешалось есть без очереди.

Операция по сбросу больших крошек всегда проделывалась воробьями в авральном порядке. Стоило мне в такие минуты приблизиться к окну, как вся разбойничья стайка дружно вспархивала со стола и устремлялась на пол. Всем своим видом воришки показывали: а мы что, мы ничего, мы всего лишь крошки с пола собираем… Вот хитрецы!

Но, в конце концов, я и сам стал, вроде как случайно, ронять крошки на пол. Пускай набьют животы!

Зима уверенно перевалила на вторую половину. Светло-коричневый голубь стал прилетать на наш балкон чаще и задерживался всё дольше. Прописался, так сказать. Сидя на краю балкона, он задумчиво поглядывал на соседний дом, на окрестности, а я тем временем сидел за письменным столом и вовсю сочинял свои тексты, изредка поглядывая на светло-коричневого. Оба мы были при деле.

А вот голубка стала всё реже прилетать в гости. За разъяснением причин такого поведения мне, как обычно, пришлось обратиться к любимой жене.

— Дорогая, что-то голубка стала реже появляться…

— С птенчиками сидит, дорогой! — в тон мне ответила моя вторая половинка. — Самому-то не догадаться?

Похоже, она была права. Но я, по инерции, продолжал сыпать на стол корм в расчете на двух особей. Правда, голубь и тут не оплошал. Он тут же взял на себя повышенные обязательства — и с едой справлялся один. Пока не съедал почти всё, улетать не торопился.

Воробьи заметно волновались, а я был вынужден оставлять больше корма на полу.

Светло-коричневый на глазах окреп, округлился, потяжелел. Оставалось только гадать — что будет дальше? Куда он направит свою энергию?

Развязка не заставила себя долго ждать. В один из дней, подсыпав на стол корма и подойдя через минуту к окну для контроля, я с удивлением обнаружил, что на этот раз голубь прилетел с новой подругой. Сизого цвета, небольшая, она не выделялась ничем особенным. Разве только вот молоденькая была, трепетная такая, чувственная.

Так вот куда он направил свои силы! Ну, всё у них, как у людей!

Отступив вглубь комнаты, я решил понаблюдать за голубями. Светло-коричневый вовсю ухаживал за новой подругой, причем, ритуал ухаживания не отличался сложностью. Видели мы всё это, проходили!

Я переводил для себя его речи без особого труда. Ворковал он примерно следующее:

— Я же тебе говорил! У меня здесь всё схвачено! Питание налажено, на этом балконе я дорогой гость! А твое дело маленькое — только птенчиков выводить, вот и всё…

Но было заметно, что молодая голубка относилась к этим речам с недоверием. Подходить к корму она не торопилась. Похоже, решила сначала как следует вникнуть в ситуацию.

Сначала я возмутился. Вот гад! Значит, пока беленькая нянчится с их общими птенчиками, этот орел решил еще и сизую подругу подкормить на моем балконе? Негодяй! Я даже искренне пожалел о том, что не могу сдать с потрохами этого деятеля белой голубке.

Между тем, сизая, так и не прикоснувшись к корму, послушала-послушала ухажера, да и улетела. Было видно, что светло-коричневый раздосадован, но подкрепился он, по обыкновению, основательно. Перелетев на крышу соседнего дома, принялся там прохаживаться, по инерции продолжая выполнять ритуал ухаживания: крутился на месте, распускал хвост, усиленно кивал головкой.

«Тренируется, — усмехнулся я. — На меня чем-то похож, кстати…»

Я даже смутился немного.

На следующий день, однако, сизая прилетела снова. Видимо, светло-коричневый смог все-таки доказать ей преимущества безбедной жизни. И с тех пор она повадилась прилетать на мой балкон регулярно.

«Вот так! — сказал я себе. — Без меня меня женили! А убытков-то сколько!»

Не разобравшись во всех тонкостях дела, я даже пытался, одно время, прогонять сизую. Но она и не думала улетать. Подпускала меня совсем близко, не то что белая. И своим возмущенным видом как бы говорила мне: да ведь я здесь на полном основании! Не трогай меня!

Что было мне делать? Взять ее руками и скинуть с балкона? Я на это не решился. Только корма стал подсыпать чуть меньше, чтобы мои пернатые друзья совсем чутье не потеряли.

Ситуация продолжала развиваться. Вскоре на балкон прилетела и белая голубка. Усевшись рядом с разлучницей, она всем своим спокойным видом показывала мне: да, я в курсе всех этих дел, а тебе теперь придется кормить и эту, молодую. Куда ж деваться, жизнь такая…

Главный негодяй где-то отсиживался, не показывался на глаза. Несколько раз они прилетали втроем, но ненадолго. А потом всё вернулось на круги своя, и светло-коричневый с белой снова стали прилетать парой.

— Сокола на вас не хватает, что-то он давно не появлялся! — ворчал я, подсыпая птицам корм.

Впрочем, переживал я недолго. Живите, как хотите, ребята. Отъелись на моих харчах — и ладно. Хоть одно доброе дело я все-таки сделал в этой жизни!

Конечно, добрых дел за мной числилось достаточно, просто широкая общественность еще не знала об этом. А тут наглядный пример был перед глазами. Кормлю голодных и сирых, сквозь пальцы смотрю на всякие их вольности… Может, мне это зачтется на том свете?

Каждое утро с балкона слышалось веселое чириканье. Если стояли солнечные дни и не было сильных холодов, воробьи охотно купались в широком горшке с землей: он стоял, среди прочего хлама, в глубине балкона, а потому снег его обычно не заметал.

Похоже, пернатым всё больше и больше тут, у меня, нравилось. А меня самого они давно уже стали считать неотъемлемой частью своей птичьей жизни.

— Пора за дела! — напоминал мне их веселый щебет. — Хватит валяться на диване! День уже в полном разгаре!

И мне приходилось вставать с дивана и отправляться на кухню, за кормом.

Покормив птиц, я на полном серьезе ощущал, что одно важное дело мною уже сделано. И это почему-то вселяло в мою душу уверенность: справлюсь и с остальными. Что там — творчество, бытовые заботы? Справлюсь, не привыкать! А вечером вернется с работы жена, придет из школы дочь, появятся другие заботы. А птицы уже накормлены, отдыхают — тут у меня полный порядок!

Суровая зима заканчивалась, наступала весна. За пернатую братию можно было уже не беспокоиться — теперь они прокормятся как-нибудь и без моего балкона. Но как же я сам буду жить без этого веселого щебета, без привычного ритуала кормления?

Я стоял у окна, смотрел на голубей и воробьев и ворчливо бросал им переиначенные мной строки классика:

«Вы в ответе за того, кого приручили…»

Только зарегистрированные пользователи могут голосовать

Почему воробьи прыгают, а голуби ходят?

Много веков назад воробей и голубь были одинаковы по внешним размерам. Но голубь, в отличие от воробья, не отличался большим умом и поэтому при исчезновении пищи начинал беспорядочно искать новую, забыв о пропаже. Воробей же мог найти и спрятанную пищу, своровать ее. (Отсюда и его название — «вора бей»). И так однажды в древнем Риме воробьи умудрились съесть зерно, предназначавшееся священным гусям (тем, что однажды спасли Рим) . этот факт вызвал гнев богини Юноны и она с разрешения Зевса наслала на них кару, уменьшив их в размерах. Таким образом размах лап воробья стал значительно меньше, чем у голубя. И если голубю хватает скорости передвижения на своих двоих, то у воробья скорость передвижения катастрофически упала. При поиске пищи он стал уступать другим птицам (в том числе и голубю) , поэтому чтобы быть конкурентоспособным он оказался вынужден увеличить скорость своего наземного передвижения. Обратиться к хирургу и удлинить лапы ему было не по карману, поэтому он воспользоваться примитивным способом — перешел на прыжки. В этом случае его скорость увеличилась в корень из двух раз. У голубя же не было и нет острой необходимости переходить на прыжки. К тому же его масса много больше массы воробья, поэтому при прыжке он бы тратил куда больше энергии, чем воробей. А это не целесообразно.

когда воробьи разожрутся до размеров голубей… тоже будут ходить

Воробьи может и рады были бы ходить, да вот только они птички древесные, им нужно перелетать с ветки на ветку и цепляться коготками за них. Лапки у них слабые, мышцы недоразвиты, а кости срослись так, что у них нет коленок. А голуби должны ходить по земле и искать пищу под лапами, поэтому им смысла нет прыгать, да и тяжелые они.

Есть такая версия: Во время распятия Иисуса голуби уносили гвозди подальше от креста, а воробьи снова их приносили. Считается, что Бог наказал их, и потому они не шагают, как прочие птицы, а прыгают. Но на самом деле, мне кажется, что природа так задумала.

Энергетически выгоднее прыгать. Сухожилия работают как пружины. Схожие принципы работают и для кенгуру.

Иисус это конечно круто, но с воробьями проще всё. Воробей птица древесная, в природе ему прежде всего надо прыгать с ветки на ветку. Это же он делает и на земле. А голуби это скальные птицы, обитают на плоских поверхностях. Прыгать им, понятно, особо незачем. В общем про это выше и написали уже. Все верно за исключением глупости что у воробьев «нет коленок». На месте у них коленки, анатомию птиц изучите.

А есть такая сказка. Они вместе с другими птицами выкллевывали зерна пшеницы. Человек собрал всех птиц и сказал- не прекратите, накажу. Все послушались, кроме воробья. Тогда человек поймал его, связал лапки ниткой и сказал: «»Теперь ты будешь не ходить, а прыгать. . До сих пор прыгает.

Молоту Шотландцев 55555555…Разный образ жизни у этих птиц…

Во первых размер! А во вторых воробьи птицы очень подвижные и они больше находятся на поверхности чем летают! И она перепрыгивают с ветки на ветку потомучто так удобней!

у воробев такустроины заднии конечности

Из-за разнице в образе жизни и питании. Лапы воробьев отлично приспособлены к жизни на деревьях, им удобно цепляться за ветку и прыгать с одной на другую. На деревьях они добывают корм, насекомых, ягоды, семена и т. д. Голуби же добывают корм на земле, им незачем лазать по деревьям. Они более устойчиво чувствуют себя на ровной поверхности.

У воробья нет коленных суставов